- Как чтец, декламатор стихов и прозы какие книги, аудиотексты и в чьем исполнении вы бы посоветовали слушать ценителям звучащего слова?
- Понимаете, я 30 лет работаю в жанре художественного чтения, но это не совсем аудиотексты. Аудиотекст – это просто текст, озвученный и переданный на аудионосителе. Художественное чтение – это иное, это искусство. Очень могие аудиокниги содержат в себе только передачу аудиотекста и совсем не обладают художественной составляющей. Я почти не работаю над аудиокнигами. У меня есть мои записанные программы, но это не аудиокниги, хотя не так давно я записал на диск аудиокнигу. Это книга знаменитого артиста-дрессировщика и циркового мастера Владимира Дурова "Мои звери". Когда я работал над ней, у меня была возможность понять, что такое аудиокнига. Это текст, записанный от и до.
Дуров писателем не был. Если бы я делал программу по его книге, я не просто бы читал ее сначала до конца, потому что хронометраж получился бы слишком длинный. Я бы как-то пытался этот текст приспособить, что-то сократил бы, что-то отредактировал. Ведь у Дурова есть какие-то нескладные обороты.
Понятно, что если читать классический литературный текст, ничего подобного с ним делать нельзя, но сокращения надо делать обязательно. Ведь звучащее слово и слово, написанное в книге, – разные вещи. Аудиокнига – это нечто третье, просто переданный в звуках текст. Поэтому я советую учителям литературы и родителям, которые приобщают своих детей к звучащему слову, выбирать исполнение. К тому же есть записи крупных мастеров, настоящих артистов. Их нужно слушать в первую очередь. В обычных аудиокнигах для меня смысла гораздо меньше. Слушать просто целиком записанную "Войну и мир" не совсем естественно. Естественно ее прочесть. От этого никуда не деться. Книги надо читать. Если же интересно звучащее слово, главный мой совет – найти хорошее исполнение чтецов. Примером могут послужить записи великого артиста Дмитрия Журавлева. Это человек, обладавший невероятным воображением. Я имел счастье слышать его живьем на концертах. Когда я пришел работать в московскую филармонию, Дмитрий Николаевич еще работал до начала 1980-х. Он читал так, что в воображении слушателя вставала яркая картина. Между ним и залом возникало пространство, которое можно было чуть ли не руками потрогать. То, как Журавлев читает рассказы Чехова, "Пиковую даму" Пушкина или фрагменты из "Войны и мира" Толстого, является примером настоящего высокохудожественного исполнения.
Неплохо также послушать в записях моего учителя Якова Смоленского. К сожалению, на современных носителях не издан исполненный им "Евгений Онегин". Смоленский читал роман полностью три вечера. Он читал удивительно, элегантно, легко, тонко и при этом доверительно. Слушать Смоленского одно наслаждение. Хорошо декламирует Сергей Юрский. А Игорь Ильинский читает "Старосветские помещики" конгениально Гоголю. Когда артист просто грамотно читает тот же самый текст в аудиокниге, впечатление будет совершенно другое.
Кто-то шутил, что чтец – это посредник между гением (писателем) и бездельником – тем, кто ленится читать. Это достаточно жесткая и острая шутка. Но художественное чтение как искусство имеет самодостаточную ценность. И коль скоро мы восполняем достаток чтения, слушая аудиотексты, надо выбирать хорошие записи.
- Насколько художественное чтение необходимо простому слушателю?
- Слушателю и вообще русской аудитории нужно гораздо больше, чем ему предлагают. Я глубоко ненавижу выражение "Пипл хавает", которое любят употреблять наши телевизионщики. Это ложь. Не пипл хавает, а пиплу впихивают. Это совершенно разные вещи. Эти самые телевизионные начальнички судят об аудитории и ее запросах по себе, по собственной безграмотности. А аудитория на самом деле гораздо более нормальная и гораздо более культурная по запросам, чем это иногда кажется начальству.
- Почему вышла такая история с посвященной Мериме программой?
- У меня произошла лажа. Дело в том, что со мной не связались. Изначально у нас с Самарской филармонией был разговор про Мериме и вечер поэзии. Из-за состояния здоровья я сказал: "Давайте будем делать вечер поэзии". И приехал к вам в святой убежденности, что будет именно так. Дело в том, что программа с Мериме новая, по объему большая: два отделения по 50 минут. Она не такая обкатанная, требует настроя. И так просто, навскидку, перестроиться на нее я, к сожалению, не могу. Хочу надеяться, что публику я не разочарую, что она не будет в претензии. Если самарской публике понравится программа "Есть в опыте больших поэтов…", Мериме будет в следующий раз.
- Кстати, для выступления Вы выбрали самые страшные его новеллы.
- Да, триллеры. Эту программу я в какой-то степени хотел бы посвятить памяти Дмитрия Журавлева, который когда-то читал "Кармен" Мериме — это была его знаменитая программа. Она существует в записи на виниловых пластинках. Но ее, по-моему, нет на дисках. Он читал "Кармен" много лет. И в память о таком великом артисте я хотел бы подготовить для выступления Мериме. Я вообще люблю страшную литературу, "ужастики". Причем "ужастики", написанные большими писателями, — это очень интересно. Из Мериме я выбрал "Венеру Илльскую" и "Локиса". Как сказал замечательный русский писатель, один из первых фантастов, Владимир Одоевский: "Страшные истории обыкновенно привлекают всеобщее внимание. Наш ум, изнуренный прозою жизни, невольно бывает захвачен этими таинственными происшествиями, которые составляют ходячую поэзию нашего общества".
- Как я понимаю, ваша жизнь проходит, с одной стороны, под знаком интереса к зоологии и, с другой стороны, интереса к театру.
- Нет, тут не совсем так. Зоология составляет мой дилетантский интерес с детства. Я читал много книг про животных. Потом я все думал, кому бы их подарить, потому что они долго лежали у меня неактивным грузом. Но со временем я понял, что жизнь продолжается. Книги о животных пригодились мне, пока я вел передачу: это было с 1999 по 2007 годы. Я же по специальности актер, и мое занятие театром нельзя назвать интересом, это моя профессия. А что касается зоологии - это увлечение.